3
Весна опять полна приметвсе тех же самых:на хитроумный властный бреддороги в ямах
Хоть вместо трех теперь на двух —богаче пьется,режим опять набряк, набух,вот-вот прорвется.Когда посыпется труха,расчесть несложно,столь диалектика сухакругов безбожных.
И для чего кричал я, длячего старался…Как заждалась меня земля,как сам заждался.
На что мне мир, на что странав слепой корысти,раз не спасает глубинавеликих истин.
Кто подсудимый, кто истец —решит бумага?Здесь дед лежит, лежит отец,здесь сам прилягу.
Как ни хитер посыл, ни прост,да толку мало,реальность вот она – погоств цветах усталых.
Сгребая палую листву,дождусь ли новой?Преображусь ли наяву,как в снах Петровых?
Иное что увижу зачертой былого,где от Него одни глазаи вновь ни Слова?…
Ответа нет, хоть горы книгв веках сопрело,лишь обреченный женский крик:– Исчезло тело!..
Весна опять полна примет,и как отринуГосподне Лето, ясный свет,плач Магдалины…
4
Когда Симон Петр увидел это,
он упал к ногам Иисуса со словами:
«Удались отсюда, Господи
потому что грешен я».
Евг. от Луки, V, 8—9
От заселенных скворешентянет и нашим жильем…Господи, тоже я грешенв неразуменье своем,словно саднящие шрамысколки весенних примет.Путь от Петра к Мандельштаму —неисчезающий след.
Если бы Понтий на троне,все ж совестливый чудак —ссыльный, голодный Воронеж,первый осознанный шаг
сквозь черноземные строфы,где обналичивал самход не смиренья – Голгофы,ближний порог к небесам…
Шаткая вера – основа,чтобы замалчивать спор?Ближе метанье Петрово,чем роковой перебор.
Не избежать апокрифав будущий перерасчет,от Симеона до Кифыцелая жизнь протечет,
через кровавые стягивломятся толпы всерьез!..Он не доверил бумагеслез… человеческих слез.
Непроходными стихами,хоть и нарваться на срок,этот и тот, словно камень,не по струе – поперек,
очередная где драмасгинет почти без следа.Тропка к искомому храмуглохнет в церковных садах,
май хоть… Тюремной парашейсказочка сходит на нет,на бездуховности нашейи христианство на свет?
Что же тогда на сегодня,в сытую вроде бы хрень —все-таки Лето Господне,новым крещеньем сирень
хлынет! —А почва готоваснова свершить переходв ночь, где в смятенье Петровотрижды петух пропоет?
Где мандельштамовский клекотрвется сквозь век-волкодав?Так не хватает полетовс осиротевших застав…
Если с весной мы моложе,глубже б вести борозду…Господи, грешен я тоже —что же вослед не иду?
Когда бы…
Когда бы жизнь делилась пополамна «до» и «после» с той библейской песни,где не Ему воскреснуть – это намбыл выбор дан, и что же… мы воскресли?…
Когда бы точно знать, что за чертойотъединенья с телом дух хлопочети дальше, что с оставшеюся тойи грешною, и трепетной, и прочей
мы продолжаем опыт, то кудаостуженные помыслы потянут? —Опять путей Господних чередараскрашенная бьется по экранам,
как бабочка в каленое стекло,преображая в тлен свободу воли…Куда бы нас в той яви занесло,где дух еще не весь на землю пролит —
лишь малая частица, и она,стесненная, едва коснулась глыбы
камней-страстей, где плавилась вина,что на себя Он брал – а мы смогли бы?
Природа неизменна – что же намтащиться за своей духовной ленью,скользя по убывающим волнамкак в прорву уходящих поколений —
куда?… Когда бы знать… Так наугади лучшие едва проходят мелиотчаянья, расплаты из расплатза жизнь. Он перешел – а мы сумели?
На виду Углича
Вся история в общем-то – рубль чейсмог бы ножичком к трону скакнуть…Если б Дмитрий не пал, не в Угличе,как сложился б российский путь?
Вряд ли будни пошли по-новому —все бы сыпалось по мордам:что не пляшется с Годуновыми,то с Романовыми передам, —
летописец сыграл бы походя,кабы смел в этой не святой…В современном машинном грохотечто-то есть от легенды той.
Принимая, бунтуя, мучаясь,будто рядом, за дверью, смерть,нам ведь тоже бежать до случая,что венчает всю круговерть.
От озвученной царской милостихорониться б по деревням,
что сапог, что лаптей сносилося —путь окольный всегда был прям
да и прав, коль не по количествупобрякушек судить живых.Чем подальше от их величества,тем раскованней русский стих.
Что тогда полыхало зарево,рваный колокол кровью стыл —в новом облике государевомвряд ли голову кто сносил.
Оставаться б тому в Михайловском,да в Тарханах другому плыть…Не пробиться и мне в Измайлове,как и Дмитрию не княжить…
Очевидность ли неминучая,наказанье ли за грехи —всем воздастся по воле случая,хоть останутся церкви-стихи.
Что там дальше – увы, не в курсе яв сонме выдуманных победснова сверху. Идет экскурсияв расстоянье с полтыщи лет.
Сосна у Мандроги
1
С чего все началось? В плену началвесенний ветер здесь на подкачал:потребовался миг или века,когда порыв принес издалека,а, может быть, с соседнего хребтапесчинку – семечко… Жизнь до того проста:едва лишь почвой влажною прикрыл —и крохотный росток, почти без силуж тянет к свету трепетную длань,и первый дождь ему как Иорданькрещенская. Расти, малыш, цветина том же озабоченном пути,где ручейком рождается река,где вздохом обретается строка(по высшему стеченью?), а потомсам наполняй значеньем этот дом,где был рожден когда-то, где возросдо первых хрупких веточек, до слез,вмещая глубь небес, земную ширьсквозь гул лесной, рокочущую Свирь,где силою придется отстоятьпод солнцем место, как когда-то матьрванулась всею статью встречь любвина вечный зов… И ты, малыш, живи…
2
Понесся круг (под чей-то произвол?),все выше, выше продирался стволпоближе к свету – вечная война,иначе не натянется струнавсей рощи мачтовой, о ком пою,о той сосне, что встала на краювсех выше, всех раскидистее, всехобреченней, вроде, на успех,солисткой затянувшую Псалтирь,где радужным оркестром вторит Свирь…
3
Но первым кто в бою, тому уйтии первым же… Отечество, прости,прости, неутомимая река,что в беге подмывала берега,что в ритме нескончаемых победнесешься (к храму?…), уж опоры нетпочти корням, и телу тяжелейне то что ввысь – в границы ближних дней,где спит неповоротливая Русь,где в этот сон срываюсь… И сорвусь!
4
(Чей промысел: кто пал, кто на плаву?)Мы потянулись, зрители, в Москву,Мандроги скрылись… Что теперь в лесу,в том Дантовом, где сам я навису?
У Валаама
1
Раздумья застыли у края,где правду баюкает ложь:не важно, где потеряешь,куда важней, где найдешь…
Когда бытие ускользает,взамен обещая опятьпутевку к бездельному раю,как тысячи лет исполать,
не сдвинуть пространства ни речью,ни музыкой колоколов:чужие ль, свои – скоротечныпопытки и скуден улов.
Так билось в инерции постнойбезбожно мое ремесло,и только карельские соснысмущали – куда нас несло?
Какими долгами – крестамиоплатим за всю красотуземную? Куда же пристанемв итоге? Куда прорасту,
где домыслы правды горбатойсползали, беря на испуг —и есть ли какое куда-тов бессмыслице чьих-то потуг?..
2
Когда-то давно разореннымя островом был восхищен,приладожской сказкой зеленойпод мирный Вааловый звон.
В язычестве гнусном совковомсгорал богадельнею храм,заменой сакрального словалишайник сползал по крестам.
Но в памяти ярче разораи нищих калек от войныостались резные озераи змеи корней от сосны
у пристани самой. Обегаввсе тропки за тройку часов,нашел отражение небав зените иных куполов —
в прибрежных серебряных водах,колеблемых хором вершин,с молитвой крестила природа,где, мыслилось, строй недвижим,
но вера искомая рядом,прими лишь… Да я не спешилшагать с устаревшим отрядом,хватало для поисков сил.
Казалось, по юности просто —иди! и нащупаешь путь!..Задвинулся сказочный островза память… Ужель не вернуть?
3
